И я стал пить тихую белизну, как дорогое вино. Слушать ее, дышать ею, наслаждаться каждым мгновением. Поначалу получалось плохо, больше хотелось лечь и умереть. Но потом втянулся. Даже стал отличать оттенки белого. Вон там, например, в левом верхнем углу… Вы не находите, что сегодня там одно пятно более белое, чем обычно? Не находите, нет? Эх, вот и я не нахожу. Но, согласитесь, было бы неплохо, если бы оно на самом деле чуть побелело?
Потом и белые пятна стали все на одно лицо. А потом у них появились разные лица. Которые начали подмигивать и даже пытаться разговаривать. Но получалось у них не очень хорошо. И то сказать, если у тебя рот треугольный – ну, какой из тебя ритор?
И стал я их учить. Но сначала мне пришлось дать им имена… Вот только постоянно кто-то отвлекал меня от общения с моими новыми друзьями. Этот противный лоток начинал жужжать в самое неподходящее время.
Ну его, не буду я больше на него отвлекаться. Мне мои новые друзья важнее…
…Звук открывающейся двери резанул по ушам не хуже треска разряда плазменника. Я как раз собрался заснуть, проваливаясь в очередные белоснежные сновидения с разными лицами, поэтому подбросило меня неслабо. Организм ошалело затрясся, судорожно пытаясь понять, что происходит. Судорожно – в прямом смысле. Правую ногу отчего-то свело, и, сев на кровати в ожидании «подарка», единственное, что я смог выдавить, это было вполне конкретное пожелание жестко отыметь окружающее меня бытие. В таком виде (с перекошенной мордой, держась за ногу) и пришлось встречать гостя. А гость, надо сказать, удался. Надо думать, в качестве компенсации за исчезнувшее время.
– Кто… кх, а-а?
Слушайте, а как тяжело говорить после долгого молчания. К моей сведенной ноге добавилось сведенное горло. Что я хотел сказать, я и сам не очень понял, но поговорить с живым существом в любом случае хотелось. А то под конец как-то поднадоели эти разноцветные ожившие пятна.
Темный силуэт на фоне привычной неподвижной белизны резал глаза до слез. Я, кажется, даже заморгал. «Кажется» – это потому, что я не смог сразу концентрироваться на ноющей ноге и на перехваченном горле. До слез ли мне сейчас?
Но постепенно получилось. Сквозь набежавшую пелену я смог рассмотреть новое действующее лицо в моем дурдоме. И в самом деле, колоритный персонаж. Правда, мне понадобилась целая секунда, чтобы понять, почему именно он колоритный.
На первый взгляд, ничего особенного: обыкновенный декрот. Да – очередной наемник. Да – полный боевой доспех, позволяющий вести бой как на поверхности сильно загрязненных миров, так и миров с повышенной гравитацией, агрессивной атмосферой и прочими нехорошестями. Хоть в безвоздушном пространстве. И да – декроты в них ходят всегда. Ничего особенного: пластинчатый доспех, мягкие перчатки, клювообразный шлем, как у системных гонщиков на космобайках. Рукава и плечи густо усажены наростами боевых приспособлений. Угольно-черное, небликующее забрало. А секунда мне потребовалась на то, чтобы соотнести размер гостя с общепринятыми декротскими. Не сходится…
Декроты – раса больших «тяжелых» планет. Плохая погода, нехорошие атмосферы, множество катализаторов и не очень много любви, тепла и ласки. Короче, железные игрушки и скользкий ледник перед домом. Сидючи на своей прапланете, древние декроты спокойно добывали себе пропитание охотой на таких же неприветливых зверей, пока на них не набрели медузы-динохи. Бодренько начав изучать новый разумный вид, способный позволить им работать в мирах, куда теплолюбивым и плохо держащим перегрузки медузам вход заказан, они так обрадовались возможности получить себе в подчинение младшую расу, что не стали обращать внимания на необычно высокий процент потерянных при высадках кораблей. А чего странного? Прапланета декротов не была приспособлена с одноименным названием для неженок. Там такие бури встречаются (нас так учили), что крейсера поверхностного базирования переворачивает. Вот динохи и успокоились. И сохраняли они свое спокойствие ровно до тех пор, пока над поверхностью внешне послушного и лояльного Декрота не поднялся флот из пропавших кораблей, неведомо как переделанных под прямоходящих гуманоидов.
Декроты оказались вовсе не туповатыми охотниками на неприветливых зверей. Для того чтобы новая младшая раса могла работать на благо принципалов на других мирах, эту расу нужно было туда доставить и научить хотя бы минимально использовать внутрисистемные корабли. Чуть-чуть навигации, чуть-чуть полетных инструкций, чуть-чуть правил, принципов устройства, норм безопасности… Ну, и плюс все то, что декроты смогли найти на захваченных разведчиках. А те, на секундочку, были кораблями класса «автономный эсминец» по земной классификации. Вполне себе боевое судно, способное отбиться от младшего звена тех же файратов, к примеру.
Вот и рванула вся эта летающая орда по космосу, предварительно разнеся в пыль все орбитальные и колонизаторские построения динохов. Орда дикарей из родоплеменного строя, рванувшая в открытый космос на суперсовременном оборудовании и вооружении. Представление начинается.
Медузы были в шоке, все остальные вокруг них злорадно потирали руки. Ну, еще бы, сейчас эти сгустки желе начнут терять свои уютненькие, тепленькие мирки. Пустячок, а приятно. Ага, счас. Декроты осмотрелись по сторонам и прямым ходом рванули… Как ее там, Бзинь-буль какая-то? А, не вспомнить. В общем, в систему с четырьмя планетами, копиями их родного мира. И все бы ничего, вот только система эта являлась кладовой редкоземельных элементов. И воевали за нее пять или шесть рас, исключая, кстати, динохов. А тут пришла их очередь тереть свои ложноножки. Или что у них там бывает?