Легион выродков - Страница 4


К оглавлению

4

Ой-ей-ей, что же такое-эдакое происходит в и без того нескучной жизни дальнего курьера Управления Фельдъегерской Связи «В» Егора Савойского? Что-то непонятное… Ну, да сейчас разберемся.

Это уж потом, когда все произошло, я понял, насколько был наивен. Разберемся, как же. Ага… Но это было потом. А сейчас все казалось простым и понятным, как приказ на экспедицию, который я должен был вот-вот получить.

– Хорошо он все-таки вас дрючил в Академии на пунктуальность и запас по времени. Ничем его наука не вышибается, – крупный седоволосый мужчина в мундире Экспедиционного Корпуса Земли вышел из-за стойки с уникомпами. Его гулкий бас заполнил просторное помещение оперативного центра. – Хотя надо отдать должное и тебе. Наука без практики ничто. Молодец. Орел.

Внушительная лапища хлопнула меня по плечу.

– А возмужал, возмужал, настоящий волк дальнего космоса, – мужчина расплылся в добродушной улыбке. – Ну, здравствуй, дэ-ка шесть, Егор Савойский.

– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант, – мои губы сами собой расплылись в улыбке.

На самом деле я не считал, что за год, который мы не виделись, я так уж сильно изменился и возмужал, но похвала самого Парсека, как еще в незапамятные времена прозвали командира одного из самых известных крыльев Экспедиционного Корпуса, тогда еще просто майора Дмитрия Ивановича Дыхова, была приятна. Тем более что для меня он так до сих пор и остался дядей Митей. Другом, нет, пожалуй, все же не другом, а скорее близким приятелем семьи, но тем не менее…

Это его рассказы, отдающие ледяным дыханием дальнего космоса, остались у меня чуть ли не самыми яркими воспоминаниями детства. Это его мундир, сидящий как влитой, считался у меня самой модной одеждой чуть ли не до окончания школы. Это его энергетика и торжественность, с которыми он рассказывал о бесстрашных экскоровцах, охраняющих рубежи человечества, сподвигли меня наплевать на увещевания родителей и пойти в Академию Космофлота, оставив в стороне чинные перспективы чистой науки, которую так уважали большинство наших знакомых, поднимающихся с поверхности Земли только для участия в модных вечеринках в космосе. И это его незримое присутствие поддерживало меня долгих три года Академии, за которые каждый из нас, курсантов, не раз и не два проклял свою романтичность, так здорово кружившую голову девчонкам на поверхности. Нам она тоже кружила. Правда, по-настоящему. И не только голову и не только на поверхности.

Но это именно он, тогда еще (или уже) генерал-майор, перед самым выпуском специально приехал в Академию вместе с немолодым суховатым полковником, на рукаве которого красовалась эмблема космической фельдъегерской службы – перечеркнутая курьерским клипером сургучная печать, и, ткнув в меня пальцем, сообщил ему:

– Вот, Степаныч, поверь моему слову, из этого выпуска лучше него тебе не найти.

И суховатый Степаныч (начальник управления кадров УФЕС, так, на секундочку) поверил ему. Я – тоже.

И сейчас, оглядываясь назад, я иногда спрашиваю себя, а жалею ли я о своем выборе? Что позади? Череда подружек. Ни дома, ни семьи, ни детей. Десяток друзей да куча наградных листов. Да «шестой допуск» – предпоследняя ступень перед почетнейшей службой на поверхности, о которой мечтает большая часть дэ-ка. Тоска, скажет кто-то? А вы повернитесь вперед.

Против всего этого у меня есть только космос. Его бездонная и бесконечная глубина. Вечная чернота, в которой плавают хрустальные капли звезд. А над истерикой психологов, пытающихся придумать, как можно уберечь тонкую человеческую психику от «давящего» космоса, я всегда посмеивался. Про себя, правда, а то точно упекут на поверхность. Им ведь не объяснишь, какой восторг охватывает тебя при полете. Одиночном полете. Когда есть только ты и Вселенная. И ты и есть Вселенная, а Вселенная и есть ты.

Вы тоже посчитали меня странным? Зря. Я нормальный. И выпить люблю, и девушек. Даже футбол. И подраться по пиву. Ну, так, иногда… Со «смежниками» из Космофлота. Для разминки. Но это не мешает мне любить космос и знать, что он существует и для меня тоже. Я никогда не тяготился одиночеством в пространстве. И, наверное, никогда не стану тяготиться.

Дыхов тогда правильно угадал. Он, говорят, всегда «угадывает» правильно…


– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант.

– Вольно, – «дядя Митя» и не подумал гасить довольную улыбку. – Ну как, дэ-ка, готов к очередному заданию?

– Так точно, – я постарался не расслабляться. Это генералы могут играть в фамильярность. И заканчивают в нее играть, когда дело доходит до приказов. А подчиненные должны слушать и слышать. И выполнять приказы, каким бы тоном они ни были отданы. – Так точно, товарищ генерал-лейтенант.

«Дядя Митя» оглядел мою стойку «смирно». Точно такую же, как и у начальника дежурной смены, маячащего сбоку. Оглядел и коротко кивнул, удовлетворившись. А это значит, что я угадал. Это вовсе не встреча старых друзей, это постановка боевой задачи. Причем необычной задачи. За обычными заместитель начальника оперативного управления Пограничной Службы Космофлота посылает тех, кому это по должности положено, а сам приезжает только тогда, когда дело касается по-настоящему серьезных вещей. Про летучие геномодификанты, после которых в коридоре дезинфекция проводится, тоже забывать не следует. Ну-с, послушаем.

– Отлично, – Дыхов одобрительно поджал губы. – Прогуляемся до третьего кольца?

– Так точно.

Он прав, я вырос. Еще год назад, услышав этот намек, я не преминул бы щегольнуть логикой и наблюдательностью, вывалив на генерала безупречное логическое построение, из которого следует, что лететь мне придется на одну из планет Дальнего Форпоста, разбросанных по всей галактике. Название говорило само за себя: удаленные миры, открытые и удерживаемые титаническими усилиями Экспедиционного Корпуса, и в самом деле являлись форпостами человечества в космосе, заселенном кем угодно, но только не существами, желающими мирно сосуществовать с хомо сапиенсами.

4